Бурханов Булат Мазгарович25-04-2011, 17:11 / 1941-1945

Бурханов Булат Мазгарович (село Бишаул-Унгарово Кармаскалинского района, 15.10.1926г., проживает в Уфе).
Своё детство он провёл и первый класс закончил в Бишул-Унгарово. Позже, в связи с переездами родителей, учился в других школах Кармаскалинского района.
Отец его, Мазгар Хуснутдинович, родился 23.02.1896г. в деревне Шаряево Кармаскалинского района в духовной мусульманской семье. В 1898 году семья обосновалась в дер. Бишаул-Унгарово. В 16 лет поступил и через 6 лет успешно закончил в Уфе медресе «Гусмания», являвшееся на тот момент наиболее прогрессивным. Здесь наряду с муллами готовили учителей начальных классов. После Октябрьской революции 1917 года примыкает к большевикам, чьи лозунги были сродни его воспитанию. В 1920 году его направляют в Табынский отдел народного образования (ныне Гафурийский район). В 1922 году был принят в кандидаты, а в 1924 году в члены ВКП(б).
Советской власти были нужны грамотные люди и Мазгар Хуснутдинович принял активное участие в борьбе с неграмотностью, в открытии новых школ, в организации досуга, художественной самодеятельности, в создании первичных партийных ячеек.
Он назначается директором и организует работу новых школ в деревнях Биштяк (1929г.), Старое Мусино (1930г.). В 1931 году он направлен для обучения на молодёжные курсы подготовки школьных кадров. Перед ним, как инструктором народного образования Кармаскалинского района, были поставлены задачи набора учителей, открытия новых школ, помощь в организации коллективных хозяйств (колхозов), воспитательной работе. Мазгар Хуснутдинович организует школу в дер. Куллярово. Затем его переводят в инструкторы народного образования в Кармаскалах, после чего он назначается директором Кармаскалинской образцовой начальной школы. В 1937 году его переводят в директора Алайгировской средней школы.
Тяжёлым криком его жены – Гайши (Мухаррямовой в девичестве), запомнилась весть о вероломном нападении фашистской Германии на нашу страну. С началом Великой Отечественной войны Мазгар Хуснутдинович уходит на фронт, откуда после тяжёлого ранения в ногу, возвращается в 1944 году домой. В то тяжёлое время, мужчин, тем более грамотных, на селе не было, его избирают председателем и он на костылях руководит колхозом им. Карла Маркса в дер. Алайгирово. На полях трудились женщины и подростки. Несмотря на это, М.Х.Бурханов прилагает все усилия для обеспечения государства хлебом и другими продуктами. Всё делалось для победы над клятым врагом. Фронтовые раны не дают ему покоя и, после Победы, когда начали возвращаться в село мужчины, его переводят в директора нового Камышлинского детского дома. Здесь он отдаёт все свои знания и тепло души на воспитание детей тех, кто не дожил до конца войны. Здесь и проработал до ухода на персональную пенсию. Его грудь украсили медали “За отвагу” и “За победу над Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 гг”, а также юбилейные награды.
Его дочь, Рауза, родилась 5 октября 1921 года и начала учиться в Бишаул-Унгаровской школе. После окончания 7 класса в Кармаскалинской средней школе, закончила Бирский медтехникум, а затем училась в Башкирском медицинском институте. В 1943 году, после его окончания, была призвана в Красную Армию и направлена на фронт. Она прошла фронтовыми дорогами путь от Москвы до Берлина. Её стараниями были спасены тысячи жизней солдат и офицеров нашей армии. Здесь она встретила первую любовь, вышла замуж. Но жизнь не сложилась. В Германии Рауза встретила Фаляха Гилязова, который предложил чистоплотной красавице руку и сердце. После войны работала в военных госпиталях в Риге, Кенигсберге, Донгузе (Оренбургской области). В те годы они приобрели легковой автомобиль ЗИМ. Помню, как они приезжали на чёрной машине в Черноозёрский кордон, в гости к моему дедушке. После увольнения из армии в 1973 году в чине подполковника медицинской службы возвращается с семьёй в Уфу. Умерла в 1985 году. Их дети также пошли по военной специальности.
Сын, Отелло (одногодок, естественно родственник, и друг моего отца), первые два класса учился в Бишаул-Унгарово. 9 класс заканчивал в Кармаскалинской средней школе. В начале войны, по злому навету, был заключён под стражу, за то, что вынес с тока немного корма для школьной лошади. Но заступничество бывшего директора школы, призываемого на фронт, и узнавшего о несправедливости от разыскавшего его на призывном пункте Булата, спасло Отелло (Атилло) от тюрьмы в тяжёлое для страны время. Отелло, ушёл добровольцем на фронт в 1942 году. Его не брали в армию, т.к. у него по неосторожности был отрублен большой палец на руке. Последнее письмо, полученное от него датировано 15 июня 1944 года. На письме штемпель полевой почты 71739-М (это было на территории Белоруссии). Письмо хранится у Бурханова Булата Мазгаровича. Из короткого послания запоминаются фразы: «Ничего, всё равно мы победим, хотя не будет нас. Верьте мне. Я буду сражаться до своей смерти, до последнего…» Из этих строк, становится ясным, что бои были тяжёлыми, кровопролитными. Наши бойцы знали, что идут на верную гибель, но патриотизм, любовь к родине, придавал им силы. Они шли в последний свой бой ради блага будущего страны, ради будущих поколений.
Только самый младший сын Мазгара Хуснутдиновича и Гайши Абдрахмановны – Альберт не был призван на войну.
Булата, призвали в армию в октябре 1943 года, когда он учился в 10 классе Кармаскалинской средней школы. Он принял непосредственное участие в боях с Японией в составе 365-й стрелковой дивизии 1-й Краснознамённой армии. Ефрейтор Булат Мазгарович Бурханов был начальником радиостанции и обеспечивал бесперебойную связь штаба с подчинёнными стрелковыми ротами и батальонами, освобождавшими города на северо-востоке Китая (Линькоу, Пиняньжень, Муданьзянь, Харбин).
Вот как вспоминает о тех далёких днях сам Булат Мазгарович.
«До начала перехода государственной границы с Китаем, мы совершили марш-бросок вдоль границы Приморского края. В день проходили по 40-50 км. Одновременно, строили оборонительные сооружения, рыли окопы и траншеи. На одного солдата была установлена норма 2 погонных метра траншей. К ночи 8 августа 1945 года мы оказались уже в 250 км от места прежней дислокации. Нам разъяснили, чтобы каждый солдат имел при себе вещмешок с максимальным количеством боеприпасов (патроны, ручные и противотанковые гранаты). Про продукты питания умолчали. Мы рассчитывали на наши тыловые подразделения. После 2х часов ночи начался переход границы. Я нёс на себе вещмешок с трассирующими патронами, 2 противотанковые гранаты, рацию (весом 21 кг), шинель-скатку. При переходе границы мы встретили вооружённое сопротивление пограничных кордонов, но получили приказ не отвлекаясь на полное поражение очагов сопротивления, преодолевать его огнём и идти вглубь территории Китая. Где-то к обеду остановились на привал, у меня, как и у остальных бойцов, скатки-шинели не было, они были оставлены на обочине дороги. Я находился при штабе батальона и заметил несколько джипов. Из одного автомобиля вышел генерал и начал разговаривать с командиром полка на повышенных тонах. Он задал вопрос, почему солдаты идут в пешем порядке и отдал приказ немедленно посадить на танки и самоходные артиллерийские установки, чтобы они могли успешно взаимодействовать при ожидаемом контакте с противником. Это был командующий Первой краснознамённой Дальневосточной армии генерал А.П. Белобородов. Мы очень обрадовались такому приказу и после этого уже не шли пешком, а ехали на танках Т-34 и штурмовых самоходках ИСУ-152.
Мы с радистом взобрались на Т-34. Я поставил рацию на башню танка, а радист придерживал её во время движения. К концу дня колонна остановилась на ночной отдых. В дневное время мы останавливались на короткое время на обед, заправку техники, а отдыхали ночью. Устраивались кто – где. Некоторые укладывались на землю, некоторые на танке, поближе к радиатору. Рация работала постоянно на приём. При необходимости передачу осуществлял азбукой Морзе.
Мы двигались очень быстро и впереди нас никого не было. Принцип был простой, но действенный – чем быстрее, тем успешнее. Наш тыл отстал, а у танкистов походные кухни были на прицепах машин и мы немного подкармливались в этих кухнях.
Когда противник открывал с сопок огонь по нашей колонне, мы спрыгивали с танков, самоходок, разворачивались в боевой порядок и и залегали. Если был приказ атаковать сопку, то при поддержке огня танков и самоходных орудий, мы короткими перебежками шли на штурм и уничтожали противника.
Однажды утром, едва тронулись, нас начали бомбить наши же бомбардировщики. Спикировав, они сбросили бомбы в начале колонны, а затем сзади неё. Наши ракетами дали сигнал, что мы свои и лётчики поняв оплошность, сразу же улетели дальше. Позже выяснилось, что противник отступал параллельной дорогой и лётчики приняли нас за японцев.
На очередном обеденном привале, я, сидя на башне танка, боковым зрением заметил шевеление высокой травы и решив, что это самурай-смертник ползёт к танку, схватил автомат и приготовился открыть прицельный огонь по врагу. Но солдат поднялся, поправляя брюки. Оказалось, это наш боец, справив нужду, искал мягкую широкую травку, чтобы подчиститься, а я чуть не убил его.
Но через некоторое время нам пришлось встретиться с настоящим самураем-смертником. Мы ехали на втором танке вдоль одной из сопок и именно наш танк выбрал смертник, бросившись под гусеницы. Взрыв подбросил танк, вместе с нами. Некоторых взрывной волной сбросило с танка, но мы с радистом остались на броне. Я оказался цел и невредим, но некоторые мои товарищи были ранены, в т.ч. смертельно. Танк был выведен из строя. При осмотре местности обнаружили замаскированный окоп у обочины дороги, в котором имелись и телефон и радио. Мы пересели на другой танк и продолжили движение.
Однажды нашу колонну, шедшую в авангарде дивизии, обогнали другие части. Это были боевые части, воевавшие на западе с немцами и переброшенные сюда для нашей замены. Мы двинулись следом за ними, с некоторым интервалом. Заехав за одну из сопок мы увидели страшную картину – разбитые горящие танки, орудия, множество убитых и раненых бывалых солдат. Противник вёл шквальный огонь, я спрыгнул с танка и начал искать укрытие. Наши танки и самоходки, развернув орудия открыли огонь прямой наводкой на хорошо укреплённые позиции японцев. Я же видел вокруг себя множество убитых и раненых, на груди которых сверкали ордена и медали. Я горестно подумал: «Как же, так? Может кто-то из них 4 года воевал, радовался победе над фашистами, а здесь его подстерегла костлявая». Всё больше и больше наших частей подтягивалось к месту боя из-за сопки и начался штурм. Для меня это было настоящее боевое крещение.
Позже мне также пришлось в составе 3 роты идти в цепи на штурм сопки, укреплённой сетью дотов и дзотов. Я находился рядом с командиром роты (фамилию забыл). Личный состав таял на глазах. Был получен приказ приостановить наступление. Командир роты был ранен и мы с его ординарцем вывели на дорогу и передали медикам. В это время другие роты, двигаясь за танками начали новый штурм сопки. Двигаясь в рядах атакующих, я оказался в лощине. Это была мёртвая зона от обстрела противника и я, двигаясь перебежками, увидел за бугром японского пулемётчика, захваченного стрельбой по нашим наступающим бойцам. Недолго думая, я взял в руку гранату Ф-1, выдернул чеку и бросил гранату в сторону японского пулемётчика. Пулемётчик был убит, а я, продолжил бой. По его окончании, возвращаясь к дороге, захватил с собой этот пулемёт. Думал взять с собой, но так как у меня не было к нему патронов, то бросил его в кучу трофейного оружия. Обо всём рассказал командиру радиовзвода лейтенанту Александру Беседину. Когда 3 сентября мы отмечали день победы над милитаристской Японией, лейтенант объявил перед строем роты, что я буду представлен к награждению медалью «За отвагу», но по неизвестным причинам, награды я так и не получил.
Ещё один случай из военных лет мне запомнился из-за своей нелепости. Это произошло на подступах к городу Пиняньжень. Мы уже входили в город, когда наткнулись на жестокий прицельный огонь с вражеской стороны. Как только японцы открыли огонь, наши бойцы спрыгнули с брони и залегли на землю в придорожных канавах. Стрельба прекратилась и мы залезли на танки, но тут вновь начался огонь. Мы вновь спрыгнули на землю. Так повторялось несколько раз. Наконец мы решили не спрыгивать с танка, т.к. башенный стрелок открыл огонь из пулемёта в сторону стрелявших японцев. Мы, сидевшие по краям танка, наклоняли головы вниз, чтобы не попасть под огонь своего пулемёта. Не могу понять, но каким-то образом, одна из коротких очередей, на моих глазах оборвала лямку каски и снесла полголовы моему земляку из Дюртюлинского района. Он несколько приподнялся и рухнул на броню танка. Мы начали стучать и кричать танкистам, те остановили стрельбу. Осторожно подняли тело погибшего, спустили на землю, а затем передали подъехавшим тыловикам для захоронения. К нашему танку подошли танкисты других экипажей. Мы возмущались, хотели пристрелить башенного стрелка, но нас отговорили.
После освобождения этого города от японцев, обнаружили склады продовольствия, преимущественно в виде консервов. Солдаты накинулись на еду, но тут пронёсся слух, что мясо из собачатины. Ребята сразу перестали есть, некоторые стали плеваться на землю. Позже слух о том, что консервы изготовлены из собачьего мяса подтвердился.
Позже я участвовал в освобождении китайского города Муданьзянь (Муданьцзян). Этот город считается колыбелью маньчжуров.
Мы ворвались на территорию военного гарнизона. Там находились большие ангары для хранения военной техники и транспорта. Перед ангарами были прорыты сточные канавы, а перед воротами в ангары находились мостки. Мы получили команду расположиться в ангарах. Разгрузившись от лишнего и стали изучать место временной дислокации. Я, выйдя из ангара, подошёл к мостику. Заметив торчащую оттуда ногу, подозвал ребят и крикнул: «Кто там? Выходи!» Лежащий под мостиком человек в военной форме, начал выползать из под мостика с криком «Банзай». Мы открыли огонь. Затем, вытянув труп за ноги, увидели, что это был самурай-смертник, обвешанный взрывчаткой. Вот тогда мы стали забрасывать гранатами все подозрительные места, оказавшиеся дотами. Позже насчитали их более десятка. В одном из ангаров нашли японскую танкетку и покатались на ней. Затем начали рыться в вещевых складах, пока один из бойцов не подорвался на мине.
Затем нас перебросили к городу Харбину. После его освобождения, мы вернулись в Муданьзянь, где расположились в бывшем военном городке штаба Квантунской армии.
Находясь в Муданьзяне, наш полк нёс службу по охране важных объектов города. Встречались с местными китайскими жителями, которые относились к нам очень дружественно. При встрече на улице, они останавливались, низко кланялись и улыбались. Однажды на дежурстве в составе радиовзвода по охране здания типографии и редакции местной газеты, я зашёл в соседний дом. Думал, что там живут китайцы, а оказалось, что там проживают русские эмигранты. Женщина жила с двумя дочерьми и за чашкой чая, рассказала свою бесхитростную историю. Она с мужем эмигрировала в годы гражданской войны 1918-1920 годов вместе с отрядами белогвардейцев. Муж умер и она осталась с дочерьми. Дочери вышли замуж за офицера-японца, которые сбежали с приближением нашей армии. Она хотела вернуться в Россию, ведь в Сибири остались её родственники.
В ноябре 1945 года нас разместили в «Пульмановские» товарные вагоны и вернули на территорию Приморского края на станцию Седанка.
Здесь наша часть была расформирована, а личный состав переведён в конвойные войска, и направлен для охраны лагерей, где находились японские военнопленные».
В 1947 году, командование дивизии, направило Булата Бурханова в Московское военное училище связи, откуда его перевели в Махачкалинское пограничное училище. По его окончании, Булат Мазгарович был назначен заместителем начальника 11-й погранзаставы по политчасти в Нахичеванском погранотряде Азербайджанского пограничного округа. В 1952 году его избирают секретарём комсомольской организации Джульфинской погранкомендатуры. В 1952 году он предлагает свою руку двадцатилетней учащейся Уфимского педагогического училища Гафаровой Хадие Хасяутдиновне, уроженке дер. Нижний Тюкунь Кармаскалинского района. Её родители работали в Камышлинском лесничестве. Позже она заканчивает Стерлитамакский педагогический институт и живёт с мужем на заставе. Здесь она преподаёт азербайджанцам русский язык. Бывшие ученики до сих пор с благодарностью вспоминают её и переписываются с её мужем. С 1953 по 1965 годы Булат Мазгарович вновь назначается заместителем начальника погранзаставы по политчасти. В 1965 году он прошёл годичную переподготовку в Высшей школе КГБ СССР и по возвращении назначен начальником первой в стране именной заставы. Заставе было присуждено имя рядового пограничника Андрея Бабушкина, родом из Саратовской области, погибшего в 1926 году при ликвидации банды, пытавшуюся с боем прорваться в нашу страну через границу с Ираном. Участок был труден, расположен на стыке границ СССР с Ираном и Турцией. Периодически заливался весенними вешними водами, но несмотря на бытовые трудности и географические сложности, эта застава на протяжении шести лет была одной из лучших застав погранокруга. Здесь он прослужил до 1971 года.
Выйдя в отставку в звании подполковника, переехал в Уфу. Неугомонная натура не позволила бездельничать и он устроился работать в Уфимскую чайную фабрику. Отладив вверенный ему участок (кадровая работа, спецчасть), ушёл на окончательный отдых.
В 1983 году его верная подруга умерла от инсульта и была похоронена на кладбище д. Нижний Тюкунь, рядом с могилами родителей.
У них две дочери. Старшая, Найля, уже на пенсии. Младшая, Флюра, работает заведующей кафедрой в Башкирском государственном университете. Она профессор, доктор наук.
До сих пор Булат Мазгарович активно участвует в работе ветеранской организации УФСБ России по Республике Башкортостан. Почти 85 лет, а он решил освоить компьютер и покорить пространства интернета. Молодёжи есть у кого учиться упорству и жизнестойкости.